|
|
Утро красит нежным светом стены древнего кремля просыпается с рассветомМосква майскаяСообщение об ошибке Музыка Дм. и Дан. Покрасс, слова В.Лебедева-Кумача Утро красит нежным светом Холодок бежит за ворот, Припев: Кипучая, Солнце майское, светлее Чтобы ярче заблистали Припев. Разгорелся день веселый, Май течет рекой нарядной Припев. День уходит, и прохлада Вот когда встречаться парам! Припев. Стала ночь на день похожей, Погляди! Поет и пляшет Припев. Голубой рассвет глядится Бьют часы Кремлевской башни, Припев.
(Прочитано 1 768 раз, 1 просмотров сегодня) texty-pesen.ru Разные песни - Москва майская, аккорды для гитарыAm E Утро красит нежным светом Am A7 Dm Стены древнего Кремля, G C A7 Dm E Просыпается с рассветом Am B7 E7 Вся Советская земля. Am E Холодок бежит за ворот, Am A7 Dm Шум на улицах сильней. G C A7 Dm E С добрым утром, милый город, Am Dm E7 Am Dm Am Сердце Родины моей! G C G Припев: Кипучая, могучая, C Никем непобедимая G C7 F D#dim Страна моя, Москва моя, — C Dm G7 C F C Ты самая любимая! Am E Разгорелся день веселый, Am A7 Dm Морем улицы шумят, G C A7 Dm E Из открытых окон школы Am B7 E7 Слышны крики октябрят. Am E Май течет рекой нарядной Am A7 Dm По широкой мостовой, G C A7 Dm E Льется песней необъятной Am Dm E7 Am Dm Am Над красавицей Москвой. G C G Припев: Кипучая, могучая, C Никем непобедимая G C7 F D#dim Страна моя, Москва моя, — C Dm G7 C F C Ты самая любимая! Am E Солнце майское, светлее Am A7 Dm С неба синего свети, G C A7 Dm E Чтоб до вышки Мавзолея Am B7 E7 Нашу радость донести, Am E Чтобы ярче заблистали Am A7 Dm Наши лозунги побед, G C A7 Dm E Чтобы руку поднял Сталин, Am Dm E7 Am Dm Am Посылая нам привет! G C G Припев: Кипучая, могучая, C Никем непобедимая G C7 F D#dim Страна моя, Москва моя, — C Dm G7 C F C Ты самая любимая! Am E День уходит, и прохлада Am A7 Dm Освежает и бодрит. G C A7 Dm E Отдохнувши от парада, Am B7 E7 Город праздничный гудит. Am E Вот когда встречаться парам! Am A7 Dm Говорлива и жива, G C A7 Dm E По садам и по бульварам Am Dm E7 Am Dm Am Растекается Москва. G C G Припев: Кипучая, могучая, C Никем непобедимая G C7 F D#dim Страна моя, Москва моя, — C Dm G7 C F C Ты самая любимая! Am E Стала ночь на день похожей, Am A7 Dm Море света над толпой. G C A7 Dm E Эй, товарищ! Эй, прохожий, Am B7 E7 С нами вместе песню пой! Am E Погляди! Поет и пляшет Am A7 Dm Вся Советская страна... G C A7 Dm E Нет тебя светлей и краше, Am Dm E7 Am Dm Am Наша красная весна! G C G Припев: Кипучая, могучая, C Никем непобедимая G C7 F D#dim Страна моя, Москва моя, — C Dm G7 C F C Ты самая любимая! Am E Голубой рассвет глядится Am A7 Dm В тишину Москвы-реки, G C A7 Dm E И поют ночные птицы — Am B7 E7 Паровозные гудки. Am E Бьют часы Кремлевской башни, Am A7 Dm Гаснут звезды, тает тень... G C A7 Dm E До свиданья, день вчерашний, Am Dm E7 Am Dm Am Здравствуй, новый, светлый день! G C G Припев: Кипучая, могучая, C Никем непобедимая G C7 F D#dim Страна моя, Москва моя, — C Dm G7 C F C Ты самая любимая! amdm.ru Москва майская — Википедия«Москва майская» (инципит «Утро красит нежным светом стены древнего Кремля…») — песня братьев-композиторов Дмитрия и Даниила Покрассов. Написана для двухголосого хора и фортепьяно. Текст к песне сочинил поэт Василий Лебедев-Кумач. Первоначально песня называлась «Москва» и предназначалась для советского документального фильма «Двадцатый май». Коммунисты вели свою историю с 1917 года. Песня «Москва майская» была написана в 1937 году к 20-й годовщине установления Советской власти. Песня (тогда она ещё называлась «Москва») состояла из шести куплетов и припева[1]. На плакате Веры Ливановой, изданном в 1950-м году, песня все ещё называется «Москва» и содержит 6 куплетов и припев[2]. С течением времени и изменением политической ситуации в стране песня претерпела серьёзные изменения. В 1959 году в текст была внесена корректировка, а именно, из него исчезло упоминание о товарище Сталине. Тогда же песня стала называться «Москва майская». Количество куплетов сократилось. В комплекте открыток «Дорогая моя столица» составителя А.Тищенко, выпущенном издательством «Плакат» в 1985 году, песня напечатана под новым названием и в резко сокращённом варианте[3]. Первым исполнителем песни стал Наум Хромченко. Он записал её в 1937 года. В песне звучит только первый, пятый куплет и припев[4]. Дальше песня появилась, как и задумывалось изначально авторами, в дуэтном исполнении — Владимира Бунчикова и Владимира Нечаева. В песне прозвучало три куплета — первый, третий и пятый[5]. В наиболее близком к своему первоначальному виду песню «Москва» можно услышать только в записи 1959 года. Тогда её опять же дуэтом исполнили Андрей Соколов и Евгений Кибкало. Однако, третий куплет с упоминанием имени Сталина отсутствовал[6]. Позднее песню «Москва майская» исполнял хор Александрова, Большой детский хор Всесоюзного радио и Центрального телевидения, ВИА Голубые гитары, София Ротару и многие другие. На сегодняшний момент нет старых сохранившихся записей, где песня «Москва» звучала бы в полном объёме. Однако, в постсоветское время такая запись появилась. Едва прозвучав в первой записи, песня «Москва майская» стала необыкновенно популярной и по-настоящему любимой. Позднее служила неотъемлемым атрибутом празднования 1 мая в СССР. Постоянно звучала по радио и считалась визитной карточкой столицы и страны в целом. Высоко ценится старшим поколением. Строчкой из этой песни назвал свою книгу русский филолог, журналист, историк и краевед Москвы, участник Великой Отечественной войны Федосюк, Юрий Александрович. Книга называется «Утро красит нежным светом… Воспоминания о Москве 1920-30-х гг». После развала СССР в эфире звучит редко, но по-прежнему остаётся атрибутом детских праздников и конкурсов. В частности, обсуждение с детьми истории создания песни «Москва майская» было рекомендовано в работе «Методическая разработка — день открытых дверей — „День города Москвы!“ — музыкальная викторина». Разработка представлена на портале «Социальная сеть работников образования»[7]. В Интернете представлена в виде музыкальной поздравительной открытки. Исполняется в караоке-барах, находится в разделе «популярные советские песни». Иногда звучит в эфире в записи российских артистов. В 2011 году была исполнена сводным хором, состоящим из российских исполнителей и исполнителей из Северной Кореи, которым дирижировал советский и российский композитор, художественный руководитель и главный дирижёр Президентского оркестра РФ Овсянников, Павел Борисович[8]. 1 ↑ http://www.old-songbook.ru/view.php?idsong=127 2 ↑ https://yandex.ru/images/search?text=плакат%20веры%20ливановой%20москва&stype=image&lr=213&source=wiz&p=10&pos=598&rpt=simage&img_url=https://img.tyt.by/n/08/4/01_moskva_620.jpg 3 ↑ https://www.mmsk.ru/notes/note/?id=45273 4 ↑ https://www.youtube.com/watch?v=rnq0UqGYhHY 5 ↑ https://www.youtube.com/watch?v=zLInhGBa714 6 ↑ https://my.mail.ru/music/songs/а-соколов-и-е-кибкало-1959г-москва-майская-а-соколов-и-е-кибкало-1959г-a374a80e87ce310185f36cd9d5df0284 7 ↑https://festima.ru/docs/81000169/moscow/nabor-otkrytok-dorogaya-moya-stolitsa 8 ↑ https://www.libex.ru/detail/book26283.html 9 ↑ https://nsportal.ru/detskiy-sad/raznoe/2017/03/04/den-otkrytyh-dverey-den-goroda-moskvy 10 ↑ https://www.youtube.com/watch?v=hpKpcDXf4gM ru.wikipedia.org Советский хор - Утро красит нежным светом текст песни, словаУтро красит нежным светом Разгорелся день веселый, День уходит, и прохлада Стала ночь на день похожей, Голубой рассвет глядится Кипучая, Текст песни добавил: Аноним Исправить текст песни Поделитесь текстом песни: teksty-pesenok.ru
onesong.ru Москва майская. Утро красит нежным светом: nicolaitroitsky — LiveJournalКак угадал я с моментом! Хотите верьте, хотите нет, но это случайно вышло, и я просто так вдруг вспомнил про эту песТню.Музыка - братья Покрасс, Дмитрий и Даниил, хотя все Покрассы были очень талантливы. Слова - Василий Лебедев-Кумач. Уж точно, никакой мальгин не оспорит. Отвлечемся от идеологической херни. Прекрасная песня, что тут говорить... В. Бунчиков, В. Нечаев, Хор
Муслим Магомаев, Владимир Трошин, Юрий Розум Екатерина Гусева. Типа якобы пародия Утро красит нежным светом Припев: Разгорелся день веселый, Солнце майское, светлее День уходит и прохлада Стала ночь на дней похожей, - Голубой рассвет глядится Легкая музыка nicolaitroitsky.livejournal.com Хор Всесоюзного Радио - Москва Майская текст песни, словаУтро красит нежным светом Разгорелся день веселый, День уходит, и прохлада Стала ночь на день похожей, Голубой рассвет глядится Кипучая, 1937 Текст песни добавил: Аноним Исправить текст песни Поделитесь текстом песни: teksty-pesenok.ru Хор Русской Народной Песни Всесоюзного РадиоУтро красит нежным светом Припев: Солнце майское, светлее Чтобы ярче заблистали Припев. Разгорелся день веселый, Май течет рекой нарядной Припев. День уходит, и прохлада Вот когда встречаться парам! Припев. Стала ночь на день похожей, Погляди! Поет и пляшет Припев. Голубой рассвет глядится Бьют часы Кремлевской башни, Припев. Текст песни добавил: Аноним Исправить текст песни Поделитесь текстом песни: teksty-pesenok.ru Юрий Александрович Федосюк. Утро красит нежным светом… Воспоминания о Москве 1920–1930-х годовМногие догадаются, но читатели младшего поколения могут и не понять, почему книга воспоминаний моего отца о Москве 1920– 1930-х годов названа «Утро красит нежным светом…» Долгие годы в Советском Союзе была очень популярной песня на стихи поэта В. Лебедева-Кумача «Москва майская», которая начиналась так:В песне говорилось о весенней красавице Москве и о москвичах, весело и радостно встречающих праздник Первомая. Некоторые сборники, в которых напечатан текст этой песни, указывают и год ее создания – 1937. Мы помним, что тот год был одним из самых тревожных в истории нашей страны. По всему Советскому Союзу шли санкционированные Сталиным массовые репрессии против ни в чем не повинных людей, многие семьи уже успели получить уведомления о том, что «за антисоветскую деятельность» их родные и близкие приговорены «к 10 годам заключения без права переписки». Лишь пять десятилетий спустя стало достоверно известно, что эта формулировка обозначала немедленный, сразу же после вынесения приговора, расстрел. А за рубежами нашей страны тем временем сгущались тучи грядущей Второй мировой войны… Мне кажется, что обо всем этом – и радостном, и тревожном – как раз и говорится в книге, которую вы сейчас держите в руках. В ней рассказывается о том, какой была наша столица примерно в те годы, о которых В. Лебедев-Кумач написал свою песню, и как жили в то время москвичи. Некоторые страницы этой книги проникнуты светлым настроением. Возможно, это потому, что люди в то время и вправду почему-то гораздо чаще испытывали радость и душевный подъем, а может быть, из-за того, что автор вспоминает о днях своей молодости, а такие воспоминания всегда «красят нежным светом» повествование. Другие страницы книги печальны – вероятно, оттого, что жизнь в те годы действительно была полна лишений и тревог, но, может быть, и потому, что автор пишет о безвозвратно ушедшем… Знаете ли вы, какие игры были популярны среди юных москвичей в 1920—1930-е годы? А где и как проводили свое свободное время взрослые? Представляете ли себе, во что одевались тогда жители Москвы, как выглядели московские улицы и магазины? Известно ли вам о том, что неделя в нашей стране далеко не всегда состояла из семи дней и имела единый для всех выходной день – воскресенье? А то, что в конце 20-х – начале 30-х годов в стране были запрещены не только религиозные праздники, но и обычные новогодние елки? Если нет, то обязательно прочитайте эту книгу! Книгу написал Юрий Александрович Федосюк (1920–1993), журналист, филолог и историк, хорошо известный своими книгами по этимологии русских фамилий (Что означает ваша фамилия? – М., 1969; Русские фамилии: Популярный этимологический словарь. – М., 1972; переиздано в 1981, 1996 и 2002 гг.) и по истории Москвы (Бульварное кольцо. – М., 1972; Лучи от Кремля. – М., 1978; Москва в кольце Садовых. – М., 1982; переиздано в 1991 г.). В 1998 г. в издательстве «Флинта» вышла первым изданием книга Ю.А. Федосюка «Что непонятно у классиков, или Энциклопедия русского быта XIX века». В ней автор рассказывает о тех чертах культуры и быта прошлого, упоминания о которых могут быть непонятны нашему современнику при чтении русской классики. Вот названия некоторых глав этой книги: «Народный календарь», «Меры и веса», «Как одевались», «На чем передвигались», «Быт и досуг». Внимательный читатель легко заметит, что книга, предисловие к которой он читает сейчас, немного похожа на книгу «Что непонятно у классиков», даже названия глав перекликаются друг с другом. Перед вами тоже своеобразная энциклопедия особенностей быта прошлого – прошлого, гораздо более близкого к нам по времени, но тоже во многом уже забытого. Завершая это предисловие, хочу сделать одно необходимое предупреждение. Книга «Утро красит нежным светом…» была написана в самом начале 1990-х годов. Многое в Москве за это время переменилось, и потому читателю следует иметь в виду, что то «сейчас», о котором пишет автор, – это чаще всего «сейчас» 10-летней давности, а не наш сегодняшний день. При подготовке книги к печати я стремился не перегружать ее примечаниями, но там, где это совершенно необходимо, все-таки сделал их. М.Ю. Федосюк 4 августа 1925 года во дворе дома № 8 по Казарменному переулку в Москве случилось маленькое, но очень важное для меня событие: к подъезду № 1 подкатили сразу три извозчичьи пролетки с нашим семейством (пять человек), встречающими и с самыми необходимыми вещами. Остальное следовало багажом. Резинотрест, где работал отец, которого перевели из Ленинграда в Москву, предоставил нам отдельную квартиру из четырех небольших комнат. Все когда-либо видели: идет усталая, измученная мать, тянет за руку ребенка, ей некогда, а маленький человечек не спешит – ему так важно рассмотреть какую-то птичку, картинку на стене, бабочку, до которых матери никакого дела нет. Мать и сын – не столь различны интересы, как несходен внутренний мир! Постепенно от земли взор поднимается ввысь, раздвигается вширь. Это тоже образование, без книжки и указки, но очень важное – стихийное накопление знаний, жизненного опыта. Родители не уделяют этому внимания, ребенок чувствует их отчужденность и глухоту к его интересам, растет стена непонимания. На иной наивный вопрос взрослые реагируют смехом – ага, лучше впредь не задавать, пусть останется во мне, когда-нибудь сам уясню. Родителям важно лишь самое неинтересное: чтобы вовремя кашу поел, не забыл на горшок сходить. А детские фантазии, грезы, страхи, подчас вовсе необъяснимые, причудливые и алогичные, как сны! Это ребенок чаще всего держит в себе, как тайное тайных, непостижимое многоопытными и всезнающими взрослыми. И какой-то интерес не к простому, обычному, а к страшному – к кровожадным сказкам, рассказам об опасностях, грозящих маленьким детям. Нет таких опасностей – придумаю сам, почти в них веря. Вот на краю двора какая-то темная яма – не живет ли в ней коварный Бармалей или дракон, утаскивающий детей? Страшно, но тянет посмотреть, чуть какое-то движение почудится в яме – бежать. Но опять возвращаешься, чтобы испытать таинственное и сладостное чувство страха. Лишь бы остаться в невредимости! Взрослые это отметают как детские причуды, а сами тянутся к страшным детективам, к рассказам о привидениях, к чертовщине Эдгара По… Чем объяснить эти тайны человеческой психики, рождающиеся еще в раннем детстве? Пишу об этом потому, что сам испытал всё это ребенком, в частности в нашем московском дворе. А двор ничего загадочного собой не представлял: три голокирпичных высоких корпуса, расположенные в одну линию, объяты узкими асфальтированными полосами, рядом с которыми – незримый, всегда запертый подвал. Ниже полос – остатки старинного сада, вытоптанного почти до полного бестравья. Невысокий кирпичный барьер ограждает асфальтированный двор от сада. Барьер используется жильцами как сиденье. Здесь молча восседают старики, попыхивая «козьими ножками», отдыхают от подвижных игр ребята, к вечеру рассаживаются болтливые дворовые кумушки. Наш корпус – в самой глубине двора, ближе не к Казарменному, а к Дурасовскому переулку с его областной милицией. Позднее узнал, что фанерный фабрикант Панюшев начал застраивать обширный купленный им участок с нашего корпуса, потому с него началась нумерация квартир, третий же корпус, нарядный, отделанный плитками, выходящий на Казарменный переулок, построен был последним, и номера квартир в нем носили числа за 90 и даже 100. В Гражданскую войну наш подъезд полностью выгорел – так рассказывали старожилы. Обгоревшую часть корпуса откупил и восстановил Резинотрест. Проект составил молодой архитектор Резинотреста Рухлядев. Позднее он строил здание речного вокзала в Химках, В 1925 году корпус был готов, мы были первопоселенцами квартиры, если не считать того, что временно в ней помещался детский сад. Наш подъезд заселили работники Резинотреста. «Спецы» и начальники получили по отдельной квартире на семью, малосемейные начальники рангом пониже заняли квартиры по двое. Первый (полуподвальный), шестой и седьмой этажи были густо заселены рабочим классом: вдоль узкого коридора – крохотные комнаты, как каюты на пароходе, общие кухня, ванная, уборная. Жилищное неравенство, таким образом, было налицо, но не помню ропота: рабочий люд исстари привык к мысли, что всякому сверчку – свой шесток. Одно дело – люди образованные, руководящие, которые «с пбртфелями ход ют», другое дело они, простые, малограмотные работяги. Только после войны, точнее после 1953 года, подвальные и верхнеэтажные пролетарии или их уже выросшие дети получили отдельные квартиры, равноценные тем, что получала интеллигенция, – разумеется, уже в новых домах. Итак, дом наш был семиэтажным – по тому времени редкость. В это не сразу верилось; задрав голову, считал: раз, два, три… сбивался, снова считал: да, в самом деле, семь. Это вселяло гордость, таких домов вокруг не было. Мы, маленькие обитатели дома-гиганта, хвалились высотой нашего жилища перед ребятами соседних малоэтажных домов. Над домом простиралось только голубое, замешанное белыми облаками небо. Иногда с глухим гулом его пересекал самолет, в ту пору именовавшийся аэропланом. Это сразу же отвлекало от игр и других наземных интересов, взоры устремлялись ввысь («Где он? Ах, вон, вон!»), и дети исступленно скандировали немудреный стишок: О этот примитивный дворовый детский и полудетский фольклор! Почему он так цепко влезал в детские души, запоминался раньше и прочнее чарующих стихов и сладостных песен? Здесь, наверное, сказывалась неискушенность детской души, легко подпадавшей под обаяние простейших слов, четкого ритма и чеканных рифм. Стоило закапать дождю, как дети хором декламировали стихи, наполовину им непонятные: Ловили паука, отрывали ему ногу, оторванная конечность импульсивно делала гребущие движения. На это тоже был стишок: Вот попалось в руки крохотное красное насекомое – божья коровка. Если паук – злой, то это – Божье существо, давить и мучить его грех – так объясняли взрослые. Наглядевшись, можно было сказать: А она не летит, хоть крылышки есть. Дунешь – упадет, куда-то исчезнет. Какое там небо! И откуда надежда, что такая маленькая тварь может принести с небес хлеба? Может быть, это древнее языческое поверье: благословенное насекомое может вымолить у Даждь-бога дождь с неба, то есть обеспечить людей урожаем? Были и дразнилки. Не расслышишь сказанного, спросишь: «Чего?» – последует ядовитый стишок: В школе я узнал, что «чело» означает «лоб», и счел стишок совсем бессмысленным, но потом выяснилось, что в деревнях челом называют отверстие в русской печи, на которое и в самом деле можно усесться. Обидчика часто дразнили так: Конечно, это «модель»: вместо Колька можно было вставлять любое имя, в том числе женское. Играли и с девочками, но постепенно такое общение стало рассматриваться как зазорное. Чуть детвора заметит, что мальчик слишком много времени проводит с девочкой, начинается перешептыванье, а потом внезапно оба оказываются в центре круга, издевательски декламирующего: А то какой-нибудь балбес постарше подойдет к маленькому и с невинным видом попросит: – Скажи «стакан». – Стакан. – Твой отец таракан. Очень обидно становится, но балбес не унимается: – Скажи «веревка». – Веревка. – Твоя мать воровка! Э-э, слышали? Его мать воровка! Он сам сказал. От старших ребят можно было услышать стихи посложнее, да и позабористей. В ходу был, например, такой куплетец, произносимый многократно, громко и нараспев: Эта чушь, бесспорно, отголосок недавно прошедшей Первой мировой войны, а может быть, и немецкой оккупации, последовавшей после Брестского мира. Доставалось и американцам: Подрастая, я всё большее участие принимал в дворовых детских играх. Они передавались – без изменения правил – от старших к младшим, быстро вспыхивали и так же быстро угасали, заменяясь другими. Игр было десятки, казалось, что они бессмертны; куда же они все или почти все бесследно исчезли? В современных дворах играют всего в какие-либо три-четыре игры. Загадка для социологов и психологов: почему так мало стало групповых игр? На первом месте стояли уцелевшие до наших дней салки – в Ленинграде они называлась пятнашками. Дотронуться до другого означало осалить его, в Ленинграде – запятнать. Второе место занимал «штандер» – игра с мячом: как только водящий произносил: «Штандер!», все обязаны были замереть на месте, а тот, в кого попадал мяч, становился водящим. Жмурки и прятки не требуют пояснений. Интересны были варианты пряток – «обознатушки», когда прячущиеся менялись какой-либо частью одежды, дабы водящий назвал не то имя и продолжал водить, а также «двенадцать палочек». На доску-рычаг накладывались 12 маленьких палочек, затем кто-нибудь нажимал на конец доски и палочки разлетались в разные стороны. Водящий, прежде чем пойти искать, обязан был найти и вновь разложить на доске палочки, в это время играющие прятались. Самым эффектным было, воспользовавшись тем, что водящий далеко отошел от доски, подкрасться к ней и вновь нажать на её конец – ему снова приходилось собирать палочки, неловкого «заваживали» и доводили до слез. Часто в этих случаях в окне появлялась мама неудачника и говорила: – Ребятки, что вы над ним издеваетесь? Иди, Котенька, домой, брось эту глупую игру, я тебе конфетку дам. Играли в кошки-мышки, чижика, вечный коридор, круговую веревочку, лапту, казаки-разбойники, горелки – игры, подчас довольно сложные и известные современному поколению только по названиям да по упоминаниям в классической художественной литературе. В горелки играл Нехлюдов с юной Катюшей в «Воскресении» Льва Толстого; как много теряют нынешние читатели, не зная содержания этой прекрасной игры, столь лирически описанной Толстым. У меня же до сих пор в ушах звенит припев горелок: И начинается перебежка горящих, спасающихся от ловцов. Специфически девичьими играми были бессмертные «классы», родившиеся едва ли не в Древнем Риме и распространенные, как я узнал, во всем мире: от Гренландии до Аляски и от Новой Зеландии до Латинской Америки. Любили девочки играть с мячом у стенки в игру, называвшуюся «девять-десять», во всякие соревнования со скакалкой. Игр с пением было немного, одна из них начиналась с того, что кто-нибудь (водящий, определенный по «считалке») садился на корточки в центре круга из участников игры, которые пели: Дальнейшие слова, да и самый смысл игры я забыл: кажется, водящий Яша должен был выбирать себе невесту из круга или ловить кого-то. Сходной игрой была «корзиночка», которая запомнилась благодаря нудно-сентиментальному тексту и мотиву. Дети – непременно нечетное число – становились в круг, один выходил из круга и выбирал себе пару. При этом крут пел: Далее стихи принимали несколько эротический характер: Имена, разумеется, соответствовали водящему и его избраннице. Круг сохранялся, но постепенно переформировывался: рядом, взявшись за руки, стояли парочки. Последнюю участницу, никем не избранную, выгоняли на всеобщее позорище в центр круга и издевательски пели: Жестокая игра! «Лысая крыса» начинала горько и безутешно рыдать. В эту игру, по идее общую, играли чаще всего одни девочки, мальчишки презирали её как бабски сентиментальную. Девочки же часто затевали «корзиночку» для сведения личных счетов, заранее договариваясь, кого оставить «лысой крысой». Любопытно другое: 50 лет спустя мне попались в руки тексты песен из популярнейшей в пушкинское время оперы Геснера «Леста, или Днепровская русалка». Эту оперу Пушкин цитирует в «Евгении Онегине» («Приди в чертог ко мне златой!..»), не без ее влияния написана пушкинская «Русалка». Уже к середине прошлого века «Леста» была прочно забыта. Но один из ее хоров, как я прочитал, начинается словами: Вот какой долгожительницей оказалась «Леста», вернее пара ее бездарных стихов. Впрочем, уже давно игра «корзиночка» вышла из обихода. Ребята постарше иногда и фал и в городки, вообще же игры, требующие сложного снаряжения, не практиковались – видимо, из-за всеобщей бедности. Катка во дворе не было, зато короткое время была земляная гора со ступеньками, сохранившаяся с дореволюционных времен, – специально для катания зимой на салазках. Гора памятна мне тем, что в пятилетнем возрасте, катаясь с нее, я свалился с салазок, ударился головой об острый угол полозьев и долго ходил с пластырем на темени. Вскоре гору эту срыли. Став постарше, я увлеченно играл во дворе в футбол, пока родители мне это не запретили: игра сопровождалась отчаянным и всеслышимым матом: футболисты были ребята тертые и отчаянные, почти все – с соседних дворов, пользующихся недоброй репутацией. Много в нашем подъезде было детей бедных, полуголодных. Ходили они по-нищенски одетые: мальчишки – в драных, полу-длинных штанах, девочки – в вылинявших, застиранных ситцевых платьицах. Дети рабочих, выходцев из подмосковных деревень, многие на лето исчезали: «Я к бабушке в деревню поеду». Но многие оставались на всё лето в городе: пионерские лагеря в 1920-х – начале 1930-х годов были редкостью. С началом коллективизации всё меньше детей уезжали к бабушкам и дедушкам в деревню – не до них там было. Напротив, стали появляться ребята из деревни, которых сельские родители подкидывали на прокорм городским родственникам. Так появился однажды летом в нашем дворе Коля – хороший, порядочный парень, одетый в какие-то страшные лохмотья и вечно босой. Выяснив, что он послан на лето родителями-колхозниками, весь двор стал называть его Колхозник. Так звали его повседневно и вовсе не со зла – просто по месту происхождения. Он охотно откликался и играл вместе с нами. Только потом я понял, какой скверной пропагандой колхозов звучала эта кличка в применении к тощему, оборванному подростку, внешне выделявшемуся среди городских ребят. А ведь и городские были одеты не Бог весть как, так сейчас никто детей не одевает. Иногда под нашими окнами раздавался детский крик, обращенный куда-то на шестой или седьмой этаж: – Маму-у! Маму-у! Не скоро сверху раздавался отклик: – Ну чего тебе? – Маму-у! Кинь хлебушка! – Меньше бегай, а то на вас не напасешься! Скоро обедать. – Ну, мамочка, хоть маленький кусочек. Очень есть хоцца. Как правило, мать смягчалась и выбрасывала ломоть хлеба, обернутый в бумажку. «Хлебушек» немедленно поедался. Конфеты были редким лакомством даже для нас, детей обеспеченных родителей. Конфеты ирис продавались поштучно каким-то торгашом у ворот. Стоили они копейку. Помню, с какой радостью я бежал за ириской к воротам, получив как премию копейку. Брат отца дядя Миша, приходя к нам в гости, непременно приносил мне с сестрой дорогие конфеты «Мишка косолапый» – каждому по одной. Как радовались мы этому роскошному подарку! Некоторые жильцы нашего подъезда – инженеры-спецы – уезжали на год-два в заграничные командировки. Сами они и дети их возвращались неузнаваемыми – во всем новом, «заграманичном», как тогда говорили. Я иногда, присаживаясь на барьер, прислушивался к разговорам рабочих – жильцов нашего дома. Из обмена мнениями явствовало, что заграница в представлении беседующих – рай обетованный. Даже если люди возвращались из какой-нибудь Турции или Бразилии. Все любили Россию, никуда не стремились уехать, но были твердо убеждены, что вечный удел России – бедствовать, так уж ей на роду написано. Расспросы приехавших подтверждали миф о зажиточной заграничной жизни. Укрепляли это представлении и импортные фильмы. thelib.ru Текст песни стены древнего кремляМОСКВА МАЙСКАЯУтро красит нежным светом Стены древнего Кремля, Просыпается с рассветом Вся Российская земля. Холодок бежит за ворот, Шум на улицах сильней. С добрым утром, милый город, Сердце Родины моей! Припев: День уходит, и прохлада Припев. Голубой рассвет глядится Припев. Morning paints with gentle light The walls of the ancient Kremlin, Wakes up at dawn The whole of the Russian land. The chill runs through the gate, The noise in the streets is stronger. Good morning, dear city, The heart of my country! Chorus: The day goes by and the coolness Chorus. The blue dawn is watching Chorus. songspro.ru |
